Стефания Данилова. Об авторе

   Молодая, очень молодая, российская поэтесса. Родилась 16 августа 1994 г., живёт в Санкт-Петербурге, учится в Политехническом университете (иностранные языки).
   Активно участвует в поэтической жизни Санкт-Петербурга, регулярно выступает на литературных вечерах в различных клубах, участница различных конкурсов и передач на телевидении и радио. Лучше всего о ней могут рассказать её стихи.

 Победитель Всероссийского Литературного творчества учащихся, 2010 г.
 Лауреат всероссийского поэтического конкурса «Первый автограф».
 Финалист 29й всероссийской конференции поэтов в Союзе Писателей .
 Главный приз в номинации «Триумф-лауреат» поэтической премии имени Велимира Хлебникова «Послушайте!» 2012 г.
 Книги стихов  «Реминисценции», «Сплин-синдромные».


   «Я не прошу меня любить или ненавидеть. Я счастлива, если кто-то узнает в моих строчках свои истории и ему от этого станет легче», – говорит Стефания



 Стефания Данилова  В контакте

Стефания Данилова. Двух сложных душ простое рандеву...

Двух сложных душ простое рандеву,
седых атлантов древнегрецкий профиль...
Никто мне не варил такого кофе,
как там, где окна — прямо на Неву.

Такого кофе, что — обнять и плакать,
а может, лучше — плакать и обнять?
Я съела семь ногтей с облезлым лаком,
оставив три для будущей меня.

Мою водонапорную плотину
под чувственным наплывом прорвало.
Снесло к чертям начатый поединок,
где проигравший выпьет корвалол.

Я умолчу о том, как это было,
и почему мой счет 1:1 —
оставлю при себе. Судью - на мыло!
Да будет несудящий несудим.

Непобедимы, будто люди в черном,
при этом самых светлых сил спецназ,
который посылает прямо к черту
всех, кто недооценивает нас.

Мной заново написанный сценарий
содержит меньше "против", больше "за".
Свари мне кофе — самый-самый карий,
как и твои любимые глаза.

И я кричу: пожалуйста, решись!
Достаточно нам быть черновиками!
Сотрется в пыль творимое веками —
У нас одна, единственная, жизнь!

Стефания Данилова. Здесь минус десять по градуснику...

Здесь минус десять по градуснику, но мне
не холодно. То есть холодно, только пофиг...
На алых губах - отчетливый привкус кофе.
Пускай сколько хочет
весну заметает снег,

срывает с табло театров ее афиши
ее самоличный сольный большой концерт...
Весна всегда была в трубке на том конце
телефонного провода,
и я ее снова вижу.

Весна у меня в кармане. Во мне самой.
В невидимых отпечатках твоих на коже.
Когда ты ушел, оставив следы в прихожей -
я не прощалась,
ведь ты стал моей весной.

Ее продолженье поставлено на весах.
Я жду, я смиряюсь с отмеренным тихим сроком...
Весна не оставила места сопливым строкам -
я улыбаюсь, не зная, что написать.
Просто весна - не время асталавист.

Открою секретик
створками зимних ставен:
я верила в это,
как умирающий атеист
в бога, что никогда его не оставит.

Боги. Я счастлива. Время,
остановись.'

Стефания Данилова. Ах, какого же черта...

Ах, какого же черта
мы оба почти женаты?
Только не друг на друге - и оба остались живы.
На моем безымянном светится - это ж надо! -
золотое кольцо всевластья.
Оно фальшиво.

Я любила тебя
так, что даже миноискатель
зазвенел от взрывчатки в анклаве сердечных комнат.
Иссеченные нежностью
грязных ночных плацкартов,
мы забыли друг друга
при выходе
из вагона.

Стефания Данилова. Я очень страшное поняла тут...

Я очень страшное поняла тут: вся жизнь равняется слову «жди». Ты ждешь, пока остывает латте, ты ждешь, пока не пройдут дожди, пока не выставят за экзамен, пока родители не придут, пока не выищешь ты глазами любимый абрис в седьмом ряду, пока мобильник не загорится таким, таким долгожданным «да». Неважно, сколько тебе – хоть тридцать, ты ждешь чего-то, кого – всегда. Я буду ждать твоего приезда так, как подарков не ждут уже, ты сам – подарок, ты сам – фиеста в несуществующем этаже. Я буду ждать тебя – может, годы, а может, правильнее – года? так, как у моря не ждут погоды, так, как с победой не ждут солдат. Секунда – день, а неделя – месяц, полковник ждет от тебя письма, прими, как данность, меня, не смейся – заожидаюсь тебя весьма. Неважно, с кем ты, неважно, где ты, кого целуешь по вечерам, ты будь, прошу, потеплей одетым и будь сегодня, как был вчера. Я жду тебя, как не ждет зарплату до денег ушлая молодежь!

Я очень страшное поняла тут:
ты точно так же меня
не ждешь.

Стефания Данилова. Я на лошади мертвой скакала предельно резво...

Я на лошади мертвой скакала предельно резво,
но потом поняла, что валяюсь в сырой траве.

Восемнадцатый пьяный февраль
вдруг окончился трезво
и ударил весной по растрепанной голове.

Стефания Данилова. Знаешь, обидно, что в самом-то деле Осень...

Знаешь, обидно, что в самом-то деле Осень
алые платья сменила на желтизну
прокуренных лиц, да инеевую проседь.
А впрочем…
Я нарисую тебе Весну

Гитлеровскими усами на глупой фотке
из старого паспорта, не нравящейся всегда.
Знаешь, горло бутылки паленой водки —
тоже один из выходов…
В никуда.

Самое время жизнь прожигать, дурачиться,
пока не откланялись титрами в кинозал.
Знаешь, что я
люблю тебя
в лучшем
качестве,

Нежели
100 прочитанных книг
назад?

Стефания Данилова. Нет со мною тебя...

Нет со мною тебя,
милый мой, а значит -
у меня никто тебя не отнимет.
Это цвет волшебства. То есть - Терри Пратчетт.
Это - кто-то следит, ну и бог с ними.
Это - порешить для себя, кого из
тех двоих ты более видеть рада.
И прыжок на ходу в тот, последний, поезд,
зная: ты уже не придёшь обратно.
Это - знать, что тот, кто зимою предал,
не с тобой останется и весною.
И рука не тянется к сигаретам
оттого, что нету тебя со мною.
Нет со мною тебя,
только мне - не пусто.
Просветлела Северная Пальмира.

Я влюблялась. Любила. Но это чувство -
новизна в словарном запасе мира.

Стефания Данилова. Не уходи

Скажи, пожалуйста, что темно,
Что возвращаться домой опасно,
И дождь бетонной стоит стеной,
А я от ночи тебя бы спас, но
...но не останешься ты со мной.

Сирень, крыжовник, чуть чуть пачули,
На лбу начертано: 'укради!'
Но ты уходишь, любви не чуя,
Все оттого, что всегда молчу я
О птицах, прячущихся в груди.

Тебе дождей моря по колено,
Ты знаешь все о моей Вселенной,
Ты не со мной, но со мной в ладу,
Я не бываю навеселе, но
две ложки сахара в чай кладу.

Не надо! Только не в Этот вечер...
Наброшу теплый цветастый плед
на искаженные дрожью плечи,
зажгу своей зажигалкой свечи
и в наше Лето куплю билет!

...Разлился гелевой ручки стержень
у Бога в пальцах. И не удержит
ещ; завариваемый чай.
Я правда Чувствую. Чувства те же,
Но жизнь учила меня молчать.

Вернись! Что не было, все пустое!
Быть может, я ничего не стою,
Тебе в Любви призна;тся дождь,
А я ломаю свои устои
в пустой надежде, что ты придешь...

Стефания Данилова. Помнишь?

Помнишь наш первый танец? Да ну, едва ли.
Был стробоскоп. Пела Селин Дион…
Многие бы со мною потанцевали,
дело не в танце, дело в потенциале,
то есть, простыми словами – играй-гормон…

Нет, я уже не помню одеколона.
(Помню, что был). Рубашку твою. Глаза.
Ты бы поцеловал… Я была непреклонна.
Гладил по ниспадающим волосам.

А дискотека закончилась. И динамик
кашлял помехами, после - совсем утих.
Как говорили – ты меня продинамил,
но... это я решила тогда уйти.

Жили в соседних комнатах. Было слышно...
Молодцеватый смех, каблуки… Кровать
очень скрипела. Далее будет лишним,
Впрочем, и перед кем тебя прикрывать?

Что же я вспомнила? А, ну конечно... Имя.
У моего такое же. Как-то так.
От этих лет, когда я была наивна –
осталась одна богомерзкая хуета.
Я бы не помнила. Не вспоминала даже,
Просто валяю ваньку и дурака –
Я в этом профи - с четырехлетним стажем,
можно сказать, набита уже рука.

Помню концерт… Подыгрывал на гитаре.
Рядом стояла девушка. Не твоя.
Пела… Очаровательно. Но не Тарья.
Хлопала вам последняя буква «Я».

Знаешь, а эта запись… ну та… с концерта…
быть пересмотренной все еще не спешит.
Оригинал переборщил с фальцетом.
И… никогда, пожалуйста,
не пиши.

Стефания Данилова. Недопризнание

Верь мне: я не закатаю ни скандалов, ни истерик,
затяну потуже пояс, закатаю-ка губу.
Аромат твоей рубашки окончательно потерян,
только наизусть запомнен, знаешь, каждому по вере,
что у нас еще случится что-нибудь и как-нибудь.

Рвать голосовые связки, выцарапывать свободу
всем цветкам из пожелтелых и засохших янтарей,
и растягивать их звонкой, рвущейся наружу нотой,
а не рвать, как дура в песне, глянцевых календарей.

Я - в усталости июня, я - в июльском солнцепеке,
и, сжигая микрофоны, я спою тебе на бис.
Обнимай меня, далёкий,
понимай мои намеки,
так, как я в тебя влюбилась,
так и ты в меня
влюбись...

Стефания Данилова. Золотая стрела

И окурками время падает под колёса,
операторы камер сердца кричат - Мотор!
За вспотевшими окнами тает пейзаж белесый,
оставляя тебя, ставлю песнями на повтор.

С петербургского Холода
в южный и теплый Ветер -
и обратно, смакуя в памяти наш Бельтайн.
Ты отнюдь не святой, но достаточно славен и светел,
чтобы делать с тобой цепочки совместных тайн.

Нет, еще не роман, но потянет вполне на новеллу,
нет, еще не огонь, но раздуем вдвоем уголек,
нет, еще не война, но уже оглашен para bellum,
оглушительно близок
и громкоголосо далёк.

Ты прошил оболочку и впился мне в самую суть,
а ему от меня не нужны ни душа ведь, ни тело.
Я влюбилась в тебя.
А вагоны везут мазут.
Ай, прости, я, конечно, не это сказать хотела.

Стефания Данилова. To you

Говорю: бери меня, переламывай,
перемалывай в пыль из колонны храмовой,
и своим знамением осеняй.
Это просто-напросто мне мерещится,
что у ног мир катается, море плещется -
просто тени падают, как синяк.
Это Шоу Трумена под софитами,
головами, лаврами не увитыми,
где страдает трагикомедиант.
Это в улицу выйти за сигаретами
и пропасть с такими же несогретыми,
зная, что они от тебя хотят.
Говоришь: ты истинно замечательна,
но не теми красками напечатана,
королева моих френдзон.

Я - стакан, и буря не устаканится
у меня внутри. Сигарета тянется,
продырявливая озон.

Стефания Данилова. Чувство собственной важности

Ковбойская шляпа. В зубах – сигарета,
я дамским парфюмом пропах.
Ты хочешь рубашкой моей быть согретой
и тающей
на губах.

Тебе лет тринадцать… И я тебя старше
на жизнь, или может, на две.
Ты вечно краснеешь от свадебных маршей,
и роза ветров -
в голове.

Мне льстит, если палец к губам подношу я,
и ты обращаешься в слух.
Ты просишь Любовь, как собаку большую,
но я к этим просьбочкам глух.

Конечно же, мы поцелуемся в полночь,
споем о любви в унисон –
а после ты с первым будильником вспомнишь,
что это был сказочный сон.

Ты – черное ухо у белого Бима,
твой мир по краям опалён...
...Мне нравится быть невзаимно любимым -
Я сам невзаимно влюблён!..

Стефания Данилова. Wishlist

Господи, ты придумал мне не судьбу,
а шедевр из драматургии.
Мне говорят, я со звездой во лбу,
а у любимых моих –
другие.

Так почему-то думается о них,
как им там? спится, дышится ли, тепло ли?
Какие из их окон видны огни,
как пахнут цветы магнолий?

Как комочки обживают их свитера,
для них мои ногти и существуют…
Какие им сказки рассказывают ветра
вместо меня –
вживую?

Кто в их сердцах рисует зимой апрель,
сиреневый июнь и тепло июля?
В их отсутствие заглушаю ли воем дрель,
тарелки бью ли…

Кто им в чаи подкладывает стихи,
или поет бессмертную Канчугезу?
Мне уготованы испытания разных схим,
монашества и аскезы.

Кто бы вот так, как я, ну наверняка
слушать гудки по вечерам звонил им?
Все они мной гордятся, примерно как
старым винилом.

Одинокая пуля в обойме – и холоста,
мы побратимы, что же за наважденье.
Господи. Вместо длинного вишлиста
я только Его..
желаю
на день
рожденья.

Стефания Данилова. Спокойного сна

Спокойного сна
ночам, что тебя обнимут.

Весна? 17 мгновений.
А лето ушло в зенит

с теми, кто запивает печали. Им от
начала начал никто уже не звонит,
на дискотекой эритроцитов в вене

никто не танцует от джазовых откровений,
мурашки давно покинули муравейник
тела в рубашке клетчатой секонд-хэнд.

Стефания Данилова. А тебе уже есть с кем

Нас видели из окна заброшенной деревеньки
мы в тамбуре крутим феличита.
Но у тебя все по сюжетам Веньки
Дыркина –
«Не о такой я мечтал».

Нас на перроне видел директор загса,
обрамивший тысячи фразой «жена и муж».
Я в твоей библиотеке смогу оказаться
только вторым томиком
"мертвых душ".

Нас видели пьющими на брудершафт кофе
в грузинской забегаловке с шаурмой.
А ведь черт возьми, ее негреческий профиль
и вполовину не так красив,
как мой.

Нас видели в пабликовых репостах,
отсылками друг на друга, но если друг –
тот, кто прикроет своим плащом от норд-остов,
ты скажешь "с чего бы
вдруг?"

Нас видели в каждой из реанимаций –
мы висим на тоненьком волоске.
Я хочу с тобой накрепко обниматься,
а тебе уже есть
с кем.

Стефания Данилова. Работа над ошибками

Так мы младенцами на руках у бабушек возлежим,
а потом орем: "Ваш постельный режим
надоел мне до озверелых коликов!"
И идем в тусу приятелей-алкоголиков
на заброшенные этажи.

Так мы руку в руке у матери держим, выводим "А",
узнаем, что ученье - свет, неученье - тьма,
а потом кричим: "Ты испортила мне все детство!
От учебы этой дурацкой куда мне деться?"
Сходим с рельс
и с ума.

Так мы ходим в церковь, слушаем о Христе
и о Деве Марии, нарисованных на холсте,
а потом теряем девственность с кем-то на спор,
и ее не восстановишь, как загранпаспорт,
плюс ребеночек
на хвосте.

Стефания Данилова. Кони

Мне снилось – мир никогда не кончится,
Совсем как тот пресловутый вакуум,
В котором кони безмолвно топчутся,
Такие хрупкие и косматые.

Наружу просятся, ищут всадника,
И в души глазом косят сферическим,
Да только в душах – кирза и ватники,
Да под рюмашку аккорд лирический.

А мир звенит, как струна гитарная.
Вдруг чьи-то ноги коснутся стремени,
И прянут кони волной ударной.
В тот миг не станет ни нас, ни времени.

Мне снилось – мир никогда не кончится,
Ведь та четверка стоит, бездвижная.
И плачут кони от одиночества,
Внезапно ставшие в мире лишними.